Валерий Зубарев

Мы добытчики угля и слова

* * *

Мы добытчики

угля и слова,

мы холодного мира

основа.

 

Мы несем этот крест

до конца,

чтоб не мерзли

страна

и сердца.

 

Кто считает,

что солнца им хватит,

кто за уголь и слово

не платит

даже чувством

за жертвенный труд –

в мире

дважды холодном умрут.

 

* * *

Сильней

люблю тебя, страна,

в минуты горя и печали.

Натянута во мне

струна

для песни дерева

и стали.

 

О деревенеющих губах,

когда слова

уже наруже,

о плясках

на святых гробах

и  опозоренном оружье.

 

Я замолкаю,

но она

звенит во мне

стальной струною:

и ты стальною будь,

страна…

для сердцевины

будь стальною.

 

Броня такая

хороша

не для военного парада,

а деревянная душа –

не для ружейного приклада.

 

Антикриминальное

 На улицах

жизни суровой

обучен

копейки копить…

Тушуется мальчик

бескровный

и хлебушка

просит купить.

 

А вот

искривленная бабка

бескровную

тянет ладонь…

И близкая к телу рубашка

не глушит

саднящий огонь.

 

Иду

как в невидимых путах,

в душе –

столкновение сил…

Что толку

жалеть бесприютных,

которых

не приютил.

 

Но все же сказать

не могу я,

что дело мое –

сторона,

что я ни при чем,

не в долгу я,

что я – человек,

не страна.

 

Что многого

мне не хватает

для самых-пресамых

родных,

что демон наживы

витает

над миром

стандартов двойных,

 

где больно,

и стыдно,

и тошно,

где сам ты

убогим под стать,

где все, что ты можешь –

ничтожно:

какую-то мелочь

подать.

 

Творцы

криминальных романов,

для вас

и для ваших гурманов

сюжетцем

стихи опущу:

на всех

в закоулках карманов,

как сыщик,

вещдоки,

ищу.

 

* * *

Бурлящая страна

не ты мечту похитишь,

что вот…

всплывет со дна

не субкультура –

Китеж.

 

Я выстрадал давно

под песни воровские:

не надо путать

дно

и глубину России.

 

* * *

Щедра у народов фантазия.

Мечты у народов простые:

два легких –

Европа и Азия,

единое сердце –

Россия.

 

* * *

Подарил приметы

мудрый век

Франции –

как душу красоты,

а России –

словно дух в пустыне:

только там не чахнет

человек,

где не вырождаются

цветы,

где не вырождаются

святыни.

 

* * *

Не говорят

цветы,

кто есть они,

откуда,

не говоришь и ты,

что ты –

двойное чудо.

 

Смогла ты

примирить

обычное с чудесным.

Ты можешь

борщ варить

и вся дышать

небесным.

 

И время,

и душа

 нас приближают

к Богу.

Пройти бы не спеша

щемящую

дорогу. 

 

* * *

Ты в модной кофте

бумазейной,

ты – юная,

а я музейный.

 

Бьет наповал

видок товарный…

А я почти что

антикварный.

 

Но своевольно

нас равняет

и равно

лепестки роняет

и недоцветшая любовь,

и неотцветшая любовь…

 

Кокетливо

ломаешь бровь

и ярко

зубками сияешь…

и светотенью осеняешь:

 

Тебе ли

в снах осенних

жить

и стариною

дорожить?

 

* * *

Прости мне

греховную страсть,

моя безгреховная лира,

за то, что творил я,

светясь,

из женщины грешной

кумира.

 

Ее согревающий смех

помог

в этой жизни холодной

принять

прародительский грех

как собственный грех

первородный.

 

* * *

Не раз я свыше

получал затрещину:

«Не слушай Еву,

чадо дорогое…»

Но, как ребенок,

снова верил в женщину,

хотя весь опыт

говорил другое.

 

Ей что Эдем,

что это мироздание…

она мечтает втайне,

уж поверьте,

вернуть огрызок

нашего познания

за Древо жизни,

за Плоды Бессмертья.

 

Типичное

Не учил тебя

любить,

а учил

любимой быть.

 

И за это

получил

то,

чему не научил.

 

* * *

Ты говоришь мне –

будь мужчиной.

Я говорю –

останься женщиной.

Я слышу –

будь моим мессией…

Но стань и ты

моей божественной.

 

* * *

Что мучиться,

мучить любимых,

стремясь защитить

от плохого?..

 

Но есть ли

в душевных глубинах

хоть капля

искусства такого,

чтоб каменным быть

и воздушным,

любя, не терзать,

не терзаться,

чтоб стать от любви

равнодушным…

и в зеркале

не отражаться.

 

* * *

Ты об открытости

тоскуешь.

Да и во мне

о том же грусть.

Но так при этом

ты взыскуешь,

что открываться я

боюсь.

 

От хитроумного допроса

до исповеди

далеко…

Поэту с женщиной

непросто.

Поэту с Небом

так легко.

 

* * *

Не в духе восточных менял,

услышав

души дуновенье,

я встренных женщин

менял

на встренное вдохновенье.

 

На гулкий

прерывистый стук

в груди… -

и мечтаний отвагу!..

На тот

возвышающий звук,

летящий с небес

на бумагу.

 

* * *

Есть

Божьи законы

и есть

человеческие.

Но мы –

не иконы,

не статуи

греческие.

 

* * *

Нам страдать и страдать

на веку

от вранья

о мужицком железе.

Жить без слез

тяжело мужику,

а заплачет –

еще тяжелее.

 

С детства

слезы

скрывать я привык…

Их глотал,

как велела порода,

двухвершковый

железный мужик,

ведь душа –

она женского рода.

 

* * *

Нет четкой грани

меж добром и злом,

перемешалось

пафосное с пакостным.

Поперли отморозки напролом…

Зашевелилась грань

меж злом

и хаосом.

 

* * *

В. Ширяеву

Ты раскрыл себя,

издав дневник,

выдал самолюбие

увечное.

Жаль, что ты –

обычный клеветник,

просвистал

разумное и вечное.

 

Судишь всех.

Но есть иной Закон.

Хоть дает он

миг для покаяния,

он неотвратим…

от веку он

действует

с отсрочкой наказания.

 

* * *

Еще

в людские страсти

погружаюсь

и с ними изнутри

еще сражаюсь.

 

Но дух влечет

в заоблачные дали

из тех болот,

что людям

тело дали,

 

чтоб гордый дух

тонул

в его трясине

и снова возвышался

без гордыни.

 

* * *

К прошлому

не надо возвращаться,

с прошлым

надо вовремя

прощаться.

В настоящем

с будущим встречаться

и, как с прошлым,

навсегда прощаться.

 

Так,

гипнотизируя противно

Время движет жизнь

неотвратимо.

 

Но пока

сияет память ясно,

оживляя

горько и прекрасно

в круге жизни

все,

чего коснется,

круг над головою

не сомкнется.

 

* * *

Не ступа гремит,

пролетая.

Во тьме не Жар-птица

горит.

И рыбка молчит

золотая.

И щука

не говорит.

 

Мы стали давно

похваляться

разгадками вещества.

Не стали давно

появляться

ворлшебные существа.

 

Они

человечков зеленых

в земную направили

даль,

чтоб нам

через этих залетных

свою

телепатить печаль:

 

Мы живы,

но чахнем без веры,

что есть,

существуете вы.

Верните нам

веру без меры…

Ау!..

Или, может, - увы.

 

* * *

Душе хорошо

на Парнасе

и все же

спускается вниз:

в домишке живом –

разногласье,

имею в виду

организм.

 

Вот руки,

устав не на шутку,

свой мир

начинают корить,

пеняют и рту

и желудку:

замучились

прорву кормить.

 

А те

еще с большим укором

стыдят их

на праздном суде:

мы вас, сиволапые,

кормим

и сердце, и мозг, и т. д.

 

И врубится серый:

«Не ботать!»

Рассердится сердце слегка:

вы будете, руки, работать,

работать, работать,

пока

 

мы все

и здоровы и живы,

чтоб общую кровь

обновлять…

Тянуть вам

горячие жилы

и женщин своих

обнимать.

[ Назад ] [ Дальше ]