Николай Заломин

 

Утро

 После всех ночных чудес

Для тебя одной и звезд

Неохотно свет воскрес –

Тонкий луч – наивен, прост.

 

Утро бросило в окошко

Солнца свежую волну,

Тени тают, понемножку

Размывая пелену.

 

В том бездонье веселился

Солнца луч – свет уголька,

Запах в кухне разносился

Маминого пирога.

 

На веранде светлой дети

Изумились: на столе,

Замерев при первом свете,

Утро дышит в хрустале.

 

* * *

Мой слог излился в звук устало

Игры на флейте неумелой –

Так мальчик здесь играл, бывало,

В саду заброшенном несмело.

 

Вот размышленья нитью тонкой

И в резко колющей игле

Вновь прошивают глухо, звонко

Листы бумаги на столе.

 

От сердца к сердцу есть посланье,

В глазах хрусталик жаждет чуда –

С самим собою состязанье

Родит строку – ешь это блюдо.

 

Искать столь зыблемое чувство

В других, на улице, в себе –

Чтоб, затвердев, назвать искусством

Смогло себя в моей судьбе.

 

Осень

 Крылья ангелы сдают,

Морщась, падают с крестов,

Парусины неба рвут

Для одежды, Сапогов.

 

Заостряются стихи,

Поднимая словозвон,

А разлучница грехи

Откупает златом крон.

 

Лик слоеного заката –

Памятью прошедших дней,

Вскоре будет с влагой вата

Вместо таинства огней.

 

Укрывает толпы тел

Платье стороной другой –

Шитый лист вдруг потемнел,

Да в грязи подол цветной.

 

Эта осень сжала сердце

Обагрившейся рукой,

Кто-то в доме хлопнул дверцей,

И осталась ты со мной.

 

Голос чей-то у крыльца,

Легкий сумрак на трюмо.

Эта осень для меня –

Не прочтенное письмо.

 

* * *

Ночь больная хромает в рассвет –

Выбиты зубы фонарные;

Кривоногий луч ставит выше след –

Лестницы в небо врыты пожарные.

 

Это дорога огня к небесам;

Чернокожая ночь осталась в стакане.

Тыщи свечей уже бьют по глазам,

Бьется для выстрела луч в нагане.

 

День скользит босой по крыше –

Сжаты виски, жмурятся боги.

Он машинами, радио слышен;

Если придешь – вытирай свои ноги.

 

Геннадий ШЕМЕЛИН

 

Последний звонок

Посвящается О.

 

Выпускная ночь.

 Окончен бал. Вперёд, на волю!

Прощайте школьные деньки!

К сакраментальному застолью

Слетаются выпускники.

 

Да, эволюции законы

Куда сильней, чем аттестат –

Девчонки варят макароны,

Мальчишки склянками гремят.

 

Пируй, дитя! Твой век не прожит,

Последняя осталась ночь,

Но что так нестерпимо гложет

И гонит от веселья прочь?!

 

Туда, к другой пятиэтажке,

Как будто бабочка на свет!

Там в эту ночь гуляют «ашки [1] »,

С балкона крик: «ЕЁ здесь нет!»

 

Тоска над городом повисла,

Во тьме сужая рубежи

Душе, не находящей смысла,

И телу, жаждущему жить!

 

Полночный штурм какой-то бани,

Поход по призрачным местам,

Потом — за тридевять, в фонтане,

Пешком обратно — не фонтан!

 

Всё утомилось и поблекло,

Дома, объятия, столбы –

Охладевающее пекло

Непререкаемой судьбы.

 

Тогда слезу и лицедейство

Роняли молча на весы,

Боясь уснуть, хранили детство

В его последние часы!

 

Старая песня.

 Поздно мы с тобой поняли...

ВИА «Цветы»

Я горел цветком аленьким,

Если выходила к доске —

Мелом быть хотел маленьким,

Чтобы ты держала в руке!

 

Там, за пеленой белою,

За тысячелетним мостом

Были мы — одно целое,

Только ты не знаешь о том.

 

Кто же нас связал клятвою?

И кого из нас обманул? –

Тело разделил надвое,

А любовь лишь мне, одному!

 

Маялась душа пленная,

Только убежать не могла,

Потому что вселенная

На твои ладони легла.

 

В школе 96.

 Сегодня в школу дверь открыта -

Выпускникам на юбилей.

За четверть века — что забыто,

Что стало ближе и светлей.

 

Кого в толпе ищу глазами?

Кого сейчас желанней нет?

В утробе актового зала,

Во глубине безмолвных лет.

 

Она придёт, конечно, скоро,

И я осмелюсь, может быть,

И приглашу её по школе

Впервые вместе побродить.

 

Я ей скажу в большом волненье,

Одолевая этажи,

Что весь февраль такой весенний,

Что я искал её всю жизнь.

 

Но нет прогульщицы, проказницы,

Настолько нет, что просто жуть,

Её подруге-однокласснице

В глаза униженно гляжу.

 

Я верю, что они, раздобрясь,

Вернут, как голубой огонь,

Запечатлённый ими образ,

Для них совсем не дорогой.

 

А я приму его с улыбкой,

А я прижму его к груди,

И мир томительный и зыбкий

Опять забрезжит впереди.

 

* * *

О. — Кто ты? Плоть воображения?

Или потерянная явь?

На наше долгое сближение

Надежду для меня оставь!

 

Я принимаю как напутствие

На все деяния свои

Твоё великое отсутствие

В моём ничтожном бытии.

 

Неиссякаема вселенная,

А я желанием томим –

Узнать, что стало бы заменою

Песчинке с именем твоим?

 

И нет явления потребного,

И меркнут глупые слова

В сиянье твоего волшебного

Блаженственного естества!

 

Футбол

 Рак свистнул, мы с тобой на поле, но

Я защищаться не хочу,

Я — твой, и всё тебе дозволено,

Любая хитрость по плечу.

 

На поле, где косою острой

Срубили голову траве,

С тобою мир цветной и пёстрый,

А я остался в меньшинстве.

 

Я признаю: ты обыграла

Меня, но в суетной борьбе

Моё желание финала

Слабее, чем любовь к тебе.

 

* * *

О., гименейская невольница,

Ты мой невольный судия,

В преданиях всё та же школьница,

Тебе, как прежде предан я!

 

Пусть не дано обнять друг друга нам,

Твой милый гнев не усыпить,

Блаженно быть тобой обруганным –

Как с Мисс Вселенной кофе пить!

 

Поскольку даже для проклятия

Ты соизволишь обронить

Ресниц мохнатые объятия

И слов серебряную нить.

 

Судьба, безжалостно погрёбшая

Желанья в сумерках своих,

Да не отнимет небо общее

И землю нашу — на двоих!

 

За временными перекатами,

На повороте бытия

К твоим мои нагрянут атомы

И скажут: «Здравствуй, это я!»

[ Назад ] [ Дальше ]