К 70- летию поэта

Поэты такого уровня в славословии не нуждаются. Неважно, что с той поры, как Игорь Киселев ушел из жизни, появилось множество новых поэтических имен. Да и читатель теперь тоже новый.

Но всегда ли бурлящее многоголосье нового времени сопровождается тем, что принято называть музыкой сфер?

Эту музыку слышал Александр Блок. Ее слышал Игорь Киселев. Возвышенная душа и четкий земной разум пребывали в нем удивительно гармонично. И о вечном, и о сиюминутном он пел свои удивительные песни под ту самую музыку сфер. Ее безошибочно улавливал чуткий душевный камертон поэта. Вот почему они так значительны и волшебно завораживающи.

Помним об этом красивом поэте и человеке тепло и свято. Ты с нами, Игорь. Иначе невозможно.

Игорь Киселев

* * *

Не знаю, под каким родился знаком,

Но вот брожу по тропам и мостам

С невыразимой нежностью к собакам

И жалостью к деревьям и цветам.

 

Неласковым бывал я и недобрым,

Но никогда не причинял я зла

Ни псу, пусть был он жалок и ободран,

Ни лошади, что тяжкий груз везла.

 

К березкам, к чуткой коже их

притронусь –

Они замрут, молчание храня.

Их беззащитность и неизреченность,

Как долг мой давний, мучают меня.

 

Притихли скверы, онемев от крика,

И в душу мне стучится этот крик,

Как будто бы за все, что безъязыко,

Подарен мне мой сбивчивый язык.

 

* * *

Что такое стряслось с человеком?

Бьет бедой, как огнем, из-под век.

Не в ладу ни с женою, ни с веком,

Ни с собою самим человек.

 

Я кручину его не развею.

Горьких жалоб его не пойму.

И уходит он, хлопая дверью.

А куда он уходит? К кому?

Может быть, приведет его случай

К перекрестку, где камень горючий.

На котором заметны едва

Позабытых преданий слова.

 

Может, пнем притворившийся леший

Путь-дорогу покажет полегче

И прокатят его с ветерком

Сивка-бурка с коньком-горбунком.

 

И у древней замшелой избушки,

Утонувшей в дурманном цвету,

Василисе, царевне-лягушке,

Он откроет свою маету.

 

И царевна, махнув рукавами,

Пожелает — и быть по сему –

Чтоб кукушки накуковали

Долгих лет беспечальных ему.

 

Соловей из чащобы просвищет,

Серый волк, словно тень, промелькнет…

Ничего он такого не ищет,

Ничего он такого не ждет.

 

Просто в смутном лесу за рекою,

Предрассветную слушая тьму,

Он к земле прикоснется щекою,

И земля прикоснется к нему…

 

* * *

Отзвенела пора листопада,

И последние ливни прошли.

Но глаза свои прятать не надо

От холодной, от грязной земли.

 

Я люблю ее всякую — землю,

По которой ходить довелось.

И осеннюю слякоть приемлю,

И метелей бесцельную злость.

 

Но среди журавлиных рыданий

Не впервые расслышал я речь:

Мы родные просторы и дали,

И любя, не умеем беречь…

И поэтому с чувством укора,

С горькой грустью, не взятой взаймы,

Вижу я наступление скорой

И, наверное, лютой зимы.

 

Будут ночи пустынны и долги,

И в степи, где метели кричат,

Будут мчаться последние волки,

Настигая последних зайчат.

 

* * *

Что ты делаешь, планета?

Ждешь чего ты?

Не пора ли перестать, пока жива?

Выпускаешь боевые самолеты

То из лева, то из права рукава.

 

Мы ведь знаем, что ты добрая от века.

Год за годом, терпелива и светла,

Ты от зверя уводила человека,

Словно мать ребенка за руку вела.

 

Были реки твои быстрые хрустальны,

И чисты твои прохладные ключи.

Ты открыла ему хитрости и тайны.

Отдала ему заветные ключи.

 

Ты доверчива была, невероломна,

Только знаешь что, планета, ты пойми:

Этот возраст, переходный, переломный, -

Он опасен этот возраст, черт возьми!

 

Так зачем же ты, планета, для чего ты,

Запугав материки и острова,

Выпускаешь боевые самолеты

То из лева, то из права рукава?

 

И несутся эти ястребы по сини

Так, что все кругом грохочет и звенит,

И мальчишки за околицей босые

Задирают свои головы в зенит.

 

Может, нам уже недолго ждать ответа,

Где-то ходит недалекая гроза…

Что ты скажешь этим мальчикам, планета?

Как посмотришь ты в их ясные глаза?..

 

* * *

Огорчая нянечку-старушку –

За таким пострелом усмотри! –

Взял ребенок и сломал игрушку:

Посмотреть, что у нее внутри.

 

Что возьмешь с такого малыша?

Перед ним, зареванным, предстала

Горка бесполезного металла,

Из которой вынута душа.

 

Барахло, пустяк, металлолом.

До игрушек ли палящим летом?

Сам малыш давно забыл об этом,

Да и речь веду я о другом.

 

В суете весенней и осенней,

На Курилах, в азиатской мгле

Что-то много стало потрясений

В колыбели нашей — на Земле.

 

Над жильем грохочут ураганы,

Сад и крыши — все снося во тьму,

И веками спящие вулканы

Оживают в пепле и дыму.

 

Все тревожней человеку стало

Ждать, откуда свалится беда:

Наводненья, оползни, обвалы,

Зной, землетрясенья, холода.

 

Не предвидя тяжести расплаты –

А она придет, и поделом! –

Мы в природе — словно оккупанты

В городе, что сдался нам в полон.

 

Без раздумий силы тратя щедро, -

Что и говорить, богатыри! –

Мы планете взламываем недра:

Посмотреть, что у нее внутри.

 

И планета, в ссадинах и шрамах,

Сердится все чаще и сильней

На своих пытливых, и упрямых,

И неосторожных сыновей.

 

* * *

Если станет когда-нибудь туго

Кочевать, башмаками пыля,

Я куплю себе верного друга

Вместе с блохами за три рубля.

 

Будет он неказист, непородист,

Знатоки не замрут перед ним,

Лопоухий и добрый уродец,

Подзаборных кровей «дворянин».

 

И во имя соседства и братства, -

Я сумею, мне все по плечу, -

Научу я его улыбаться,

А кусаться его отучу.

 

Только вдруг,

В человеческом мире

Заблудившись, как пьяный в лесу,

Пес начнет улыбаться

Громиле,

Станет руки лизать

Подлецу?

 

Мне об этом не думалось, каюсь,

Я совсем позабыл, виноват,

Что в быту нашем сложном

Покамест

За улыбками зубы стоят.

 

В мире, полном угроз и трагедий,

Без защиты остаться — беда.

И сердито мне скажут соседи:

- Не годится твой пес никуда!

 

Что ж, и я не живу без ошибок,

Но соседям отвечу я так:

- Верю в день безоружных улыбок

И смеющихся добрых собак!

 

Ты ищешь связь

                                           Ты ищешь фразу, краску, ноту

В часы бессонного труда,

Но вряд ли кончишь ты работу,

Не зная высшего суда.

Твой труд — твой долг, твое дыханье.

Но, сомневаясь, веря, злясь –

Мазками, музыкой, стихами

Ты ищешь связь.

Ты ищешь связь!

 

Пылает край, гремят копыта,

И у беды под сапогом

Художник, отрешась от быта,

Твердит божественный глагол,

Не зная, хорошо ли, плохо

То, что задумал, создает.

И за плечом его

Эпоха,

Слегка покашливая, ждет.

 

Устав дарить себя потемкам,

Сомненья тяжкие тая,

Ты можешь говорить с потомком.

И с предком тоже. Власть твоя.

Трибуном, клоуном, актером –

Всем, кем угодно, становясь, -

С тем временем, живешь в котором,

Ты ищешь связь.

Ты ищешь связь!

 

Алло!

Там кто у телефона

К мембране трепетной приник?

Кто в трубку дышит учащенно?

Твой друг. Твой недруг. Твой двойник.

Он — современник — суд твой высший.

Не слышит он — твоя вина.

Ты должен, должен быть услышан,

Иначе грош тебе  цена!

 

Музыка нашего детства

                                                Хлынет — и некуда деться –

Музыка нашего детства.

 

Музыка…

Та, от которой

Падали с крыш воробьи.

Над сельсоветской конторой

Пел репродуктор картонный

Хриплые песни свои.

 

Где-то гармошка тоскует,

Тихо вздыхают меха.

Девушка тоже тоскует,

Юного ждет жениха.

 

Ночью в тревожном безлунье

Песню ведут голоса:

- Двадцать второго июня,

Ровно в четыре часа…

 

Напополам со слезами

Воспоминанья летят.

Бросив гармонь, на базаре

Плачет безногий солдат.

 

Пленные немцы картошку

Роют за нашим селом

И под губную гармошку

Плачут о чем-то своем.

 

Музыка нашего детства,

Вехи пути моего –

Самое лучшее средство,

Чтоб не забыть ничего.

 

День вспоминаю морозный.

Даль — вспоминаю — светла.

Вещий, торжественный, грозный

Марш расправляет крыла!

 

Музыка нашего детства,

Долгой и страшной войны!

Ты помогаешь вглядеться

В самое сердце страны.

 

Смолкли мелодии эти.

Музыка!

Ты не в ответе?

Новые песни нужны.

Музыка!..

Лишь бы на свете

Не было новой войны!

 

Конь

 Как он шел, подлец!

Как он шел!

Как заря по нему стекала!

Бронзовела

с отливом в шелк

Шея, выгнутая лекалом.

 

Как сверкала дуга на нем

С бубенцом из веселой  стали!

По шоссе проливным дождем

Ноги тонкие грохотали.

 

Неприступный! –

Попробуй тронь! –

Статью хвастая незнакомо,

Подлетал к сельсовету конь

Представителя  из райкома.

 

В сельсовете скрипела дверь.

И, столкнувшись с недобрым взглядом,

Бормотали:

- Ну, чистый зверь, -

Мужики, дымя самосадом,

 

Будто глазом кого ища,

Конь дышал и легко и сыто.

А деревня была нища,

Голодна была и сердита.

 

С опечалившихся дворов

За бесценок –

За куль ячменной –

Уводил на базар коров

Год тот первый послевоенный.

 

На подъеме застряв крутом,

Матерясь и едва не плача,

Люто бил водовоз кнутом

Спотыкающуюся клячу.

 

А у дома, у груды шпал,

Равнодушен к беде-напасти,

В нетерпении танцевал

Гордый конь золотистой масти.

 

И хозяин,

Дороге рад,

В ноздри дул ему,

Трогал холку,

И опять мимо наших хат

Конь играючи нес двуколку.

 

Долго,

Пристально,

Тяжело,

Вплоть до леса за выпасами

Провожало его село

Непрощающими глазами.

 

К вопросу о хоровом пении

 Медведь ли наступил на ухо,

Иль просто так, не суждено,

Но с тем, что не имею слуха,

Успел смириться я давно.

 

А было время, в школьном хоре,

Где все мы, радуясь, кричим,

Мой слабый голос — капли в море –

Был от других неотличим.

 

Как я, должно быть, врал!

К тому же,

Всеобщим пеньем оглушен,

Я думал, что пою не хуже

Того, кто слуха не лишен.

 

И в праздничный какой-то вечер

В пример другим я даже был

Похвальной грамотой отмечен

За прилежание и пыл.

 

Потом, в кругу армейском тесном,

Уже не смея вторить песням,

Чтоб не позорить запевал –

Я рот беззвучно разевал.

 

Мы шли, взметая пыль ногами,

В тяжелом слаженном строю,

И командиры полагали,

Что я не хуже всех пою.

 

Пусть в хоре фальшь не различима,

Пусть он и строен, и велик, -

Я с той поры не  без причины

Не доверять ему привык.

 

Я знаю, тут раздолье спорам,

Любой возможен поворот.

Народ умеет петь.

Но с хором

Не надо сравнивать народ.

 

Ведь в хоре, как его ни слушай,

Едва ли различишь на вид,

Кто в песню вкладывает душу,

А кто губами шевелит.

 

* * *

А все же есть на свете

Среди иных чудес

Обыкновенный ветер,

Обыкновенный лес.

 

Зимою долгой, синей

Ты ищешь круглых линий

Средь зданий городских –

И не находишь их.

 

Бредут в метель устало,

Сводя тебя с ума,

Квадратные кварталы,

Квадратные дома.

 

Тебе осточертели –

Такая полоса –

И радио-, и теле-,

И киночудеса.

 

И хочется простого:

Сиянья и простора,

Предутренней звезды,

Колодезной воды.

 

Простора сердце просит.

Простора…

Но увы:

Все круче нас уносит

От почвы и травы.

 

И зов земли все глуше

На бешеном шоссе,

Где мчатся наши души,

Как белки в колесе.

 

Но вот порой весенней,

Под ветра колдовство,

Придет к нам как спасенье

Сознание того,

Что есть еще на свете

Среди иных чудес

Обыкновенный ветер,

Обыкновенный лес.

 

* * *

Кажется, все было так недавно…

Жаркий ветер высушил росу.

Лес шумел протяжно и державно,

Близкую предчувствуя грозу.

 

Далеко, за речками, деревня, -

День пути дорогами и без.

Лес шумел. И зной смещал деревья.

Господи. что это был за лес!

 

Самой неожиданной раскраски,

Из-под хвойных выпорхнув ресниц,

В нем летали медленные сказки,

Издали похожие на птиц.

 

Пахло медом, грустью сенокосной,

И в пути казалось нам не раз,

Что немало видевшие сосны

Пристально разглядывают нас.

 

Ты представь, что сосны эти видят,

Память всю на помощь призови:

Двое все идут, никак не выйдут

Из кругов загадочных любви.

 

Слушают немую речь растений,

Птичьи разговоры нараспев,

И краснеют от прикосновений,

И глаза отводят, покраснев.

 

Даже гром не стал ломить стеною,

Не пугал, — мол, дальше не ходи! –

То ворчал далеко за спиною,

То слонялся где-то впереди.

 

Я тогда не подавал и виду,

Узенькою тропкой проходя:

Это лес нас не давал в обиду,

Прятал нас от близкого дождя.

 

Был бы лес, певучий, как легенда,

И не надо радости иной!

Сколько лет прошло с того момента,

Сколько троп свернулось за спиной!..

 

А глаза все те же сосны видят,

Тот же край, заброшенный людьми…

Двое все идут, никак не выйдут

Из кругов загадочных любви.

 

* * *

Есть женщины, похожие на пламя,

На чуть заметный язычок свечи.

Они по свету ходят рядом с нами,

Случайным словом их не огорчи.

 

Прелестные, не отыскать прелестней,

Беспечны и внезапны, как стрижи,

И нежность их, и верность их — как песня,

Где все слова прозрачны и свежи.

 

В них что-то есть от скорого прощанья.

Как светлый дождь, сквозят они во мгле,

В себе невозмутимо воплощая

Все лучшее, что было на земле.

 

Изменчивы как небо, как погода,

И душу мне догадка обожгла:

Что в них украдкой смотрится природа,

Как в созданные ею зеркала.

 

Во многом проницательнее бога,

Доверчивей деревьев и детей…

Такие вот с ума сводили Блока

И уводили пленником в метель.

 

Я видел их не часто, этих женщин,

Далеких, как в магическом стекле.

Их, может быть, становится все меньше

На нашей слишком занятой земле.

 

Они мерцают капельками света,

Так непредусмотрительно хрупки…

И я боюсь, что сильный ветер века

Вот-вот погасит эти огоньки.

 

* * *

Я прочного дома не выстроил,

Не вырастил я деревца,

Но то, что я вынес и выстрадал –

Пребудет со мной до конца.

 

Я знаю: предвиденья мнимые

Однажды обманут меня.

Но будет со мною любимая

До самого грозного дня.

 

И пусть я ни дома не выстроил,

Ни трав на земле не взрастил –

Лукавую дудочку выстрогал

И песню по свету пустил.

 

И кто ей в дороге ни встретится,

Угрюм ли он, замкнут ли — пусть:

Грустит, и смеется, и светится,

И я в ней грущу и смеюсь.

 

Уйду.

Но в той песне останется

Все то, что дышало во мне:

Как дерево к радуге тянется,

Как радугу клонит  к земле…

[ Дальше ]